насыпав свою землю как можно выше, они хватают воздух и умирают; их товарищи укладываются на них, так как тоже продолжают копать и умирают, – на могилу наваливают могилу! Здесь один измученный охотник убивает другого в своей яме, а самого убившего убивает третий. Вопли и стоны! Крики и проклятия! Это кажется золотым Адом! С множеством верблюдов приезжает лоснящийся незнакомец – останавливается перед яркими кучками и показывает… свои… сокровища: клубни ямса и плоды хлебного дерева. «Дай, дай, – кричат голодные охотники, – тысячу сиклей за ямс! Королевскую цену за еду! О незнакомец! Мы преклоняем колени пред тобой: бери, бери наше золото, но позволь нам жить!» Клубни ямса им брошены, и они дерутся. Тогда тот, кто не трудился, не рыл, не работал, как раб, немедленно нагружает свои караваны золотом, возвращается на берег и быстро отправляется домой. «Домой! Домой! – кричат старатели с выпученными глазами. – С этим ярким золотом мы могли бы вернуться к ждущим нас жёнам, которые воздевают свои руки на дальних берегах, и тогда всё было бы хорошо. Но мы не можем уплыть; носы наших кораблей лежат и гниют на пляже. Ах! Дом! В тебе только и есть счастье! Лучше твой серебряный доход, чем все эти золотые результаты. О, горький конец всех наших надежд – мы умираем в золотой могиле».

Глава LXIII

Они вглядываются в Пальмовые острова и проходят островами Мирры

Теперь мы повернули наши носы точно на запад через синюю лагуну.

Земли уже вскоре стало совсем не видно. Вдаль, насколько можно было разглядеть, простиралась одна голубая равнина, на всём своём протяжении усыпанная пенистыми барашками: бессчётное стадо на безграничном лугу!

И снова всё поменялось. Как созвездия, умножились яркие островки вокруг. Изумрудно-зелёные, они разметили собой фантастические формы: круги, дуги и полумесяцы, – целые атоллы, или коралловые ожерелья, украшенные драгоценными камнями и светившиеся на солнце.

Мы проплывали мимо них, одну группу за другой, и через листву высматривали сладкие девичьи формы, как у Евы в Раю до грехопадения или у Прозерпины в Энне. С берега исходил простой воздух, и из-за розового кадила он возвращался цветущим, как будто от щеки Гебы.

– Здесь, наконец, мы найдём милую Йиллу! – бормотал Иуми. – Здесь она должна пребывать в своей невинности! Быстрее! Давайте высадимся и начнём искать.

– Если здесь, – сказал Баббаланья, – Йилла и оставалась до нашего прибытия, то прошла перед нами через рощи. Везде, где каноэ вытащено на берег, не видел ли ты высоких пальм? Нет, поскольку никогда киль не ударился о берег. Помилосердствуйте, давайте уйдём отсюда. Я не знаю почему, но вдыхаемый здешний воздух способен нас свалить.

Проходя этими местами, мы прошли к диким островам, где сверкающий коралл казался оставленными костями, отбелёнными на солнце. Дикие нагие люди стояли на берегу, размахивали неотёсанными дубинками и скрежетали своими зубами, как боровы.

Полная красная луна поднималась, и в проплывающей дали перед ней возникали призрачные фигуры связанных жертв, ведомых через рощи к алтарям. Предсмертные хрипы наполняли воздух. Но опустилось облако, и всё покрылось мраком.

Снова чистая вода простиралась перед нами, и спустя много дней туда пришёл слабый ветер, весь наполненный пряными запахами и коричными ароматами, и в розовом потоке вечернего воздуха, словно жареные черви, запылали те островки, где горел этот ладан.

– Сладкие острова мирры! О, тёмно-красные рощи, – вскричал Иуми. – Горька, горька ваша судьба! Ваша яркость и ваши цветы, как мускусные светлячки, вдвойне приманивают смерть! На вас охотятся страны, подобные медведям, объедающимся мёдом.

Словно лебеди, наши проа проплыли среди этих островов, где мы часто высаживались, но напрасно; и, оставив их, мы продолжили следовать за заходящим солнцем.

Глава LXIV

Они ходят по кругу внутри рифа Марди и повсюду оставляют следы

Запад, Запад! Запад, Запад! Куда указывали святые и пальцы пророка, куда на закате обращаются все преклонённые огнепоклонники, куда посреди океана возвращаются умирать великие киты, куда лицом обращены все умершие мусульмане Персии, где лежат Небеса и Ад! Запад, Запад! Туда человечества и империи – стада, караваны, армии, флоты, миры, солнца и звёзды, – все – движутся! Запад, Запад! О, безграничная черта! Вечная цель! Куда прорываются тысячи миров, десять тысяч килей! Маяк, которым управляет вселенная! Как Полярная звезда, привлекающая стрелки всех компасов! Всегда недосягаемая, но всегда ведущая к великим делам эта сторона сама по себе! Улей всех закатов! Крылья Гавриила не могут достичь тебя!

По ароматным волнам всё ещё шёл на запад наш парус! С рассвета до заката яркие дни укорачивались, преследуемые мрачными ночами, и в славной смерти передавали свой блеск звёздным небесам. Так же долог полёт сияющих дельфинов перед извивающимися акулами, но, схваченный и разорванный в пламени, блеск умирает, сгорая, – это их последний роскошный уход в сверкающей чешуе проплывающего моря.

Тарелки, барабаны и псалтыри! Воздух бьётся, как пульс музыки! Выше! Выше! И движущиеся огни, и разукрашенные фонари! Что это за великий берег?

– Почтение тебе, Старый Ориенда! – крикнул Медиа, обнажая лоб. – Первоисточник всех империй и императоров! Коронованный король приветствует вас!

– Родина Марди! – кричал Мохи. – Прародительница стран, привет тебе!

– Приветствую! – кричал Иуми. – Короли и мудрецы, сюда приезжающие, должны прийти, как паломники, с сумой и посохом! О, Ориенда! Ты достойна нашего Востока, где вначале расцветали песни и науки в первобытные времена Марди! Но теперь как всё изменилось! Рассвет становится темнотой, в которой загорается свет наших копий! На всемирном родовом очаге мы проливаем кровь наших братьев!

– Здесь, среди племён, – сказал Баббаланья, – есть много косвенных свидетельств отцеубийства. В прошлые времена Лузианна послала сюда свои войска, и Франко посылало множество капитанов; и Дикемен со своими контрабандистами и мерными копьями! Но ты, о Белло, господин древней империи! Ной современности. Прародитель зародышей длинной линии наций! Ты, Белло, и твоя армия, как саранча, и есть существующее проклятие Ориенды. Плотами, несущимися вниз по древним потокам со святых равнин, ты уничтожил флот! Мор, который прореживают твои армии здесь, порождён трупами, оставленными тобой. Священники Мараммы, твои набожные герольды, громко объявляют, что, кроме их священников, все остальные – язычники, Ориенда больше всего сопротивляется правде! Да! Тщетны все набожные голоса, что отговаривают от угрозы войны! Завоевательный марш через дикую местность может быть маршем Намерений, но не маршем Любви.

– Ты, Белло! – кричал Иуми. – Вырываешь посох из руки Алмы и вкладываешь в неё копьё. Но тщетно делать завоевателя из того, кто, отложив пурпур, когда он пришёл в Марди, и сняв позолоченную митру, смиренно приехал к народам на осле.

– О, проклятая торговля! – кричал Баббаланья. – Та, что меняет души на золото. Белло! Опиумом ты можешь одурманить эту землю и убить её спящей! И что заставляет тебя завоёвывать здесь? Семена, посеянные копьями, редко всходят; и урожаи, которые пожинают, отравляют края серпа.

Всё так же шли мы берегом, не считая дней.

– О, сообщества и скопления стран! Тёмные неисчислимые племена! – кричал Иуми. – Расположившиеся лагерем на равнинах и в степях, на тысячах гор, поклоняющиеся звёздам, в тысячах долин, предлагающих первые плоды, пока все леса горят в пламени; где, в каком огне душа вдовы поднимается, чтобы встретить своего господина?! О, Ориенда, в тебе тщетно искать нашу Йиллу!

– Ночь темна, как смерть! – сказал Мохи, стряхивая росу со своих косичек. – Пламя Небес здесь без звёзд, как на земле Доминоры и просторной Вивенцы.

Было заметно лишь одно-единственное созвездие, но каждая звезда была блестящей, как та, что обещает утро. Тем созвездием был Южный Крест – знак и образ Алмы.

И теперь мы держались на юго-запад к другому обширному острову, которого достигли, – Хамора! —отклонившись далеко к Антарктическому полюсу.

Проплывая варварскими берегами, где раскрашенные